История врача из Изюма, который в оккупации делал операции в подвале

Не секрет, что за время полномасштабного вторжения оккупантов на территорию Украины не все могли покинуть близкие к фронту регионы. У кого-то не было физической возможности. Другие же остались ради долга профессии. Так, Юрий Кузнецов вместе с несколькими своими коллегами остался в оккупированном Изюме Харьковской области. Какими же были эти долгие месяцы и через что прошли медики из Изюма, ты узнаешь в ближайшие несколько минут.

Медики из Изюма: Юрий Кузнецов

О том, как Юрий Кузнецов вместе с коллегами продолжал лечить и делать операции в оккупации, сообщила Наталья Могилевская. Историей медика она поделилась со своими подписчиками в собственном блоге в Instagram. «Читая историю о Юрии Кузнецове из города Изюм, я не могла остановить слёзы. Это герой нашего времени. И такие люди вдохновляют», — призналась исполнительница.

Стоит отметить, что для самого Юрия вопрос об эвакуации даже не стоял. Всё дело в том, что еще 6 марта мужчина заступил на дежурство. На следующий день никто не пришел его сменить. При этом на другом конце города остались его родные: прикованная к постели мама и брат с первой группой инвалидности. Да и вряд ли Кузнецов догадывался, что его круглосуточная смена затянется на четыре с половиной месяца вплоть до деоккупации Изюма.

В больнице же на тот момент находилось в общей сложности 72 пациента и работника. Все они вынуждены были спуститься в подвал заведения, чтобы не пострадать во время обстрелов оккупантов. Там же организовали и операционную, в которой было проведено немало операций за время оккупации города.

«На другой стороне никто не выжил»

Из работников «скорой» остались лишь трое сотрудников. Фельдшер Елена Рябенькая находилась на той же стороне города, что и родные Кузнецова. Мосты через Северский Донец были разрушены еще в начале марта. А бомбили с таким усердием, что, казалось, на другой стороне никого не осталось в живых. Сама женщина постоянно боролась со страхом и слезами.

Ее четверо детей спрашивали, погибнут ли они. Чтобы не пугать их, Елена позволяла себе плакать, лишь когда они спали. Страх был и из-за мысли скончаться от голода. В погребе хватало пищи, но и эти запасы были далеко не вечными. Зарплата, которая поступала на банковскую карту, стала бесполезной — снять наличку не представлялось возможным. Да и магазины в скором времени уже закрылись.

К счастью, Рябенькая ошиблась, считая, что на другой стороне города никто не выжил. Ведь в это время руководитель скорой помощи Сергей Боцман буквально пытался вручную возобновить свою службу. Медсестра Татьяна Мизникова уже 7 марта сказала, что уходит домой. Она не выдерживала постоянных обстрелов российской армии, каждый из которых мог стать для нее последним. На следующий день Татьяна вернулась.

«Если бы мы ушли, оказывать помощь было бы некому»

Да и сам Боцман объяснял свое нежелание покинуть город зовом службы. «Когда ты между прилетами приходил к больному или раненому, то понимал, что от тебя это зависит. Всё это куда-то девалось. Если бы мы ушли, оказывать помощь было бы некому».

К тому моменту оккупанты начали уже устанавливать собственную власть и зачищать город от патриотов Украины. Исключением не стала и больница. Что уж говорить, россияне даже среди лекарств пытались найти что-то подозрительное. Врачам же и вовсе приказывали снять шевроны с украинским гербом.

Те же неуклонно отказывались выполнять оккупантские распоряжения. Но и спорить лишний раз не отваживались. Ведь из-за одного случая коллегу Кузнецова, судмедэксперта, просто застрелили во время спора с россиянином.

Сотрудники «скорой» постоянно обходили дома, чтобы найти пострадавших и нуждающихся в помощи граждан. Коллег же, которые так и не уехали, просили вернуться к своей работе. И всё это на фоне продолжающихся бомбежек и проверок на блокпостах. Смотрели всё: от машины и документов вплоть до карманов.

«Очень было страшно»

К Елене Рябенькой Боцман приехал лишь через месяц, когда мост был восстановлен. Стоит ли говорить, какие эмоции в тот момент пережил медик? Однако возвращаться на работу женщина откровенно боялась. Ведь дома у нее оставались четверо детей, которых она не могла оставить.

Сама же «скорая» к тому времени уже работала без какой-либо связи. А потому те, кто мог, добирались до больницы собственными силами: пешком или же на велосипеде. И просили либо помощи себе, либо знакомым, которые не могли дойти до медучреждения сами.

Тех, кому Боцман не мог помочь сам, отправляли к травматологу. По соседству с ним расположились врачи оккупантов, оборудовав военный госпиталь для россиян. Сам же Юрий Кузнецов занимался лишь гражданскими местными. «У нас был свой фронт — оказывать помощь тому населению, которое здесь осталось».

За те четыре с половиной месяца медик с коллегами спас более 400 жителей. Но, конечно же, порой люди гибли прямо на его глазах. «Очень было страшно, когда видишь, что ничего не можешь сделать и вытащить не можешь. Особенно детей», — призналась Татьяна Мизникова. «Война — это невкусно, как бабушка когда-то говорила».